Как я пытался приблизиться к архивным тайнам Ленинградского обкома

16+

Как я пытался приблизиться к архивным тайнам Ленинградского обкома

17/06/2011

В июле прошлого года на Online812 вышла моя статья «Засекреченная история Ленинграда», в которой шла речь о мемориальной доске Григорию Романову и в этой связи о необходимости объективно оценить его деятельность и о невозможности это сделать, потому что как минимум половина дел бывшего архива Ленинградского обкома КПСС (ныне ЦГАИПД СПб – Центрального государственного архива историко-политических документов) не рассекречена в нарушение закона «О государственной тайне».

(2) комментировать

Статья «Засекреченная история Ленинграда» - здесь

А без этих документов обоснованно судить о Романове невозможно, потому что почти все документы уровня райкома КПСС и выше пользователям архива не выдаются. Для их выдачи разработана необычайно медленная и почти издевательская процедура, которая не позволяет вести серьезную исследовательскую работу в архивных фондах обкома, горкома и райкомов КПСС.

КАЛИНИНСКИЙ РАЙОННЫЙ СУД ВОШЕЛ В ИСТОРИЮ

Прошел почти год, и можно подвести итоги. Во-первых, власти повесили-таки мемориальную доску Романову, сделав это тайно, без предварительного объявления о событии, видимо, понимая, что Романов (равно как и его предшественники от Жданова до Толстикова) – совсем не та фигура, которой надо оказывать мемориальный почет и славить в граните.

Во-вторых, и я со своей стороны кое-что сделал для того, чтобы приблизиться к архивным тайнам Ленинградского обкома: пользуясь активной юридической поддержкой Института развития свободы информации, подал в Калининский районный суд заявление с просьбой снять гриф «Для служебного пользования» с «Типового положения о порядке рассекречивания и продления сроков засекречивания архивных документов», которое утвердила своим решением № 178 от 12 марта 2010 г. Межведомственная комиссия по защите государственной тайны (МВК). И 1 июня 2011 года суд (судья Мария Кондрашева) принял решение: снять гриф ДСП. И я получил недоступное ранее простым смертным положение.

Ниже я объясню смысл этого документа, но вначале кратко скажу об общественном значении этого события, понятном только специалистам.
Существует в Москве Межведомственная комиссия по защите государственной тайны. У нее много функций, в частности, она принимает решения, которыми потом руководствуется Федеральное архивное агентство, а также комиссии в регионах, в частности, Межведомственная комиссия по рассекречиванию документов при губернаторе СПб (МВК-СПб).

В ответах и из Федерального архивного агентства, и из Архивного комитета СПб, куда я обращался, чтобы узнать, насколько законен такой порядок работы ЦГАИПД СПб, при котором половина фонда так и не рассекречена вопреки закону «О Государственной тайне» с его нормой рассекречивания по прошествии 30 лет, содержались ссылки на один и тот же документ – решение МВК № 178 от 12 марта 2010 г., которым было принято «Типовое положение о порядке рассекречивания и продления сроков засекречивания архивных документов».

И тут выяснилось, что сам этот документ недоступен, потому что имеет гриф ДСП – «Для служебного пользования». Иными словами, пол-архива засекречено, а вдобавок еще и само положение о рассекречивании тоже засекречено! Удивляться этому иррационализму не приходится – «мы рождены, чтоб Кафку сделать былью».

И я подал заявление в суд, и в итоге судья М. С. Кондрашева своим решением открыла миру документ МВК. Сенсационность этого решения заключена в том, что никогда ранее, за все 20 лет постсоветской истории, ни один суд в РФ, несмотря на все попытки, не снимал не только гриф «Секретно», но и гриф ДСП с каких-либо документов. Никогда!

И тут уже не так важно, насколько содержателен сам документ, за «разгрифовывание» которого я вместе с юристами Института развития свободы информации судился, - важен прецедент. Ибо всегда судьи оказывались на стороне государственных органов.

Думаю, что в моем случае важнейшую роль сыграла личность судьи. Рано или поздно должно же было возникнуть (или начать возникать) поколение судей с новой психологией, которые ощущают абсурдность ситуации, когда положение о рассекречивании тоже засекречено.

ПЕРВЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС

В связи с этим не могу не сообщить про любопытный казус из практики Института развития свободы информации. В 2004 году И. Павлов, директор института, обратился с таким заявлением в Басманный районный суд Москвы, в котором требовал рассекретить Постановление Правительства РФ № 1233 от 3 ноября 1994 года «Об утверждении Положения о порядке обращения со служебной информацией ограниченного распространения в федеральных органах исполнительной власти».

Абсурдность ситуации состояла в том, что «Положение о порядке обращения со служебной информацией ограниченного распространения» не было публичным, имело гриф ДСП.

Правительство прислало в суд отзыв с отказом опубликовать постановление № 1233, такого же содержания отзыв прислала Федеральная служба по техническому и экспортному контролю (ниже я объясню, какое она имеет отношение к этой истории). В результате 18 февраля 2005 г. Басманный суд принял решение отказать заявителю снять гриф ДСП с постановления правительства. И все дальнейшие жалобы в установленном законом порядке успеха не имели: суды, включая Верховный, стояли насмерть.

И вдруг 25 июля 2005 г. этот документ, за секретность которого стояло правительство и все суды, был опубликован (Собрание законодательства РФ. 2005. № 30). Потому что удовлетворять иски правозащитников наше государство не привыкло, ему это неприятно, а лучше оно опубликует документ как бы само, как бы по собственной инициативе.

ВТОРОЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС

Естественно, на всех оказывает давление тот режим секретности, который существовал во времена правления КПСС. Подавляющее большинство партийных решений и стенограмм пленумов ЦК партии не публиковалось и не становилось достоянием общественности. Всю свою деятельность партия строила на основе секретности. Работники аппарата ЦК КПСС несли ответственность за сохранение партийной и государственной тайны, в частности с протоколов и решений запрещалось снимать копии, перепечатывать их или делать выписки, а также ссылаться на них в открытой печати.

Категорические запреты содержались в «Положении о порядке обращения с документами ЦК КПСС в аппарате министерств, ведомств и организаций»: «Снимать копии и делать выписки из документов ЦК КПСС, ссылаться на них в публичных выступлениях, передачах по радио и телевидению, печати, приказах, протоколах заседаний коллегий, распоряжениях и в других документах министерства, ведомства, организации запрещается. При необходимости разрешается ссылаться на опубликованные в печати постановления ЦК КПСС и совместные постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР».

Более того, согласно инструкции по работе с документами в аппарате ЦК КПСС от 1989 г., организации, получившие документы, рассылаемые партийными органами, должны были их вернуть назад в определенный срок или уничтожить на месте. При этом гриф «Секретно» ставился даже «на документах, не содержащих сведений, составляющих партийную и государственную тайну, но раскрывающих методы работы аппарата ЦК КПСС».

Архивный фонд КПСС не являлся составной частью Государственного архивного фонда СССР: его статус и деятельность его учреждений определялись Положением, утвержденным Секретариатом ЦК 28.12.1966. А часть партийных архивов размещалась на особых объектах, возведенных 15-м Главным Управлением КГБ СССР на случай «особого периода» и строго охраняемых.

Я привожу эти данные не только для того, чтобы обрисовать традицию секретности партийных документов, но и сравнить их со статусом того «Типового положения о порядке рассекречивания и продления сроков засекречивания архивных документов», с которого суд только что снял гриф ДСП.

Как выяснилось при чтении «Типового положения», содержание его довольно банальное, но, как сказано выше, гриф «Секретно» ставился «на документах… раскрывающих методы работы аппарата ЦК КПСС». А в данном случае – методы работы МВК и региональных комиссий. Традиция требует все это засекретить, и вот 20 лет как нет СССР, КПСС и КГБ СССР, а принципы сохраняются.

ВДАЛЕКЕ ОТ МОСКВЫ

Кстати, нетрудно объяснить, почему в Петербурге существуют трудности для рассекречивания партийных документов. Возьмем, к примеру, того же Романова Г. В. Инициатором установки мемориальной доски выступил В. Я. Ходырев, что он сам не только не скрывал, но всячески афишировал. В 1974 – 1983 гг. Ходырев – первый секретарь Смольнинского райкома, затем заведующий отделом, второй секретарь Ленинградского обкома КПСС, а Романов был первым секретарем обкома в 1970 – 1983 гг., так что будет корректно назвать Ходырева романовским выдвиженцем.

Нынешний губернатор была заместителем Ходырева, когда тот уже был председателем Ленгорисполкома. Ходырев предложил повесить доску в честь человека, при котором он сделал карьеру, его бывшая подчиненная не могла на его просьбу не откликнуться.
Понятно, что если печать и интернет были бы наполнены текстами архивных документов, раскрывающих реального, а не вымышленного Ходыревым Романова (а таких, я уверен, в ЦГАИПД СПб найдется достаточно), доску в честь Романова не повесили бы.

МВК КАК ФЕНОМЕН ПОСТСОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Межведомственная комиссия по защите государственной тайны (МВК) упоминается в законе «О государственной тайне» (от 21.07.1993 № 5485-1), ей посвящен подписанный В. Путиным 6 октября 2004 г. указ, которым введено положение о МВК. Согласно этому положению (ст. 7), организационно-техническое обеспечение деятельности МВК осуществляет центральный аппарат Федеральной службы по техническому и экспортному контролю (ФСТЭК). Какое отношение экспортный контроль может иметь к проблемам гостайны, понять невозможно. При этом Виталий Дергачев одновременно является и ответственным секретарем МВК, и заместителем директора ФСТЭК.

Все становится на свои места, если поискать генетическое объяснение. Предполагаю, что и МВК, и ФСТЭК являются фрагментами КГБ СССР, который после 1991 г. был не ликвидирован, а фрагментирован и переназван. Теперь эти обломки агрегируются и срастаются снова, как куски неуничтожимого суперробота Т-1000 из фильма «Terminator 2: Judgment Day» (1991).

Естественно, что МВК не сразу прислало по требованию суда «Типовое положение». Не прислать они не имели права, однако для начала немного поупрямились, например, сообщили, что МВК «не является органом государственной власти и законодательство РФ об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов на нее не распространяется».

На самом деле МВК является просто государственным органом, и этого достаточно, чтобы ее решения были публичными. Впрочем, о юридической технике, с помощью которой юристы Института развития свободы информации доказали суду правомерность снятия грифа ДСП, я подробно писать не буду. Это достаточно специальные материи (желающие найдут детали на сайте института).

МВК-СПБ КАК ФЕНОМЕН СОННОГО ЦАРСТВА

Рассекречивает документы ЦГАИПД комиссия при губернаторе (МВК-СПб, ее возглавляет вице-губернатор В. В. Тихонов, генерал-лейтенант ФСО). Она действует на основе «Положения о межведомственной экспертной комиссии по рассекречиванию документов при губернаторе Санкт-Петербурга», утвержденного постановлением губернатора СПб от 23 августа 2004 г. № 712-пг.

Напомню, что «Типовое положение», которое мы добыли в суде, было принято 12 марта 2010 г. В пункте 1 указано, что оно «определяет порядок рассмотрения на предмет рассекречивания архивных документов, в том числе созданных в процессе деятельности КПСС <…>, и находящихся на хранении в закрытых фондах государственных архивов РФ».

Из сопоставления дат обоих документов уже видно, что в Петербурге давно уже надо было принять заново положение о МВК-СПб с новым текстом. Тем более что отличия в документах видны сразу. Например, по старому местному документу план работы по рассекречиванию документов утверждает вице-губернатор Тихонов, а по новому «Типовому положению» - губернатор Матвиенко, что означает повышение уровня ответственности.

Я запрашивал у председателя Архивного комитета СПб С. В. Штуковой копию плана работы МВК-СПб на 2011 г. И что мне ответила г-жа Штукова? А вот что: «<…> Копия плана работы <…> на 2011 год не может быть предоставлена Вам, поскольку содержит ограничительный гриф. Можем только сообщить, что на 2011 год запланировано четыре заседания комиссии (по одному в квартал). Ближайшее заседание состоится 24 марта 2011 года» (письмо от 11.03.2011).

А ответ великолепный: во-первых, план по рассекречиванию то ли секретный, то ли ДСП – это уже нам знакомо; во-вторых, в год запланировано всего четыре заседания! Куда торопиться-то!

Кстати, на этом заседании 24 марта было принято решение о рассекречивании ряда архивных дел из фонда 25 (Ленинградский горком КПСС) по моему заявлению от января 2011 г. Заседание состоялось 24 марта, но получил я эти дела только после майских праздников! Словно мы живем по 300 – 400 лет. Как в таком архиве работать?

Кстати, ни в положении о МВК-СПб, ни в «Типовом положении» не сказано про эти четыре раза в год. В местном документе говорится, что «заседания Комиссии проводятся по мере подготовки документов для рассекречивания». А вот в «Типовом положении» как раз указано, что «основаниями для рассмотрения на предмет рассекречивания архивных документов являются: истечение сроков, установленных при засекречивании или продлении засекречивания архивных документов» и «обращение граждан, организаций <…>». То есть срок истек – это основание, что надо рассмотреть дело на предмет рассекречивания. Пусть не в течение недели, но в разумные сроки.

Вот по моему обращению 24 марта 2011 г. рассекретили дела 1956 г. С 1956 года прошло 55 лет. С учетом 30-летнего срока, указанного в законе «О государственной тайне», это почти два срока. А дела все еще лежали в архиве засекреченными! И я должен был ждать четыре месяца, чтобы МВК-СПб сделала то, что по нормативным актам следовало сделать давно.

Иными словами, пункт 4 «Типового положения» в Петербурге надлежащим образом не выполняется.

При таком объеме нерассекреченных дел четырех заседаний МВК-СПб в год явно мало, надо больше. Если членам МВК-СПб некогда заседать раз в 2 недели, т.к. они работают в других местах, значит, надо найти тех, кто сможет работать интенсивно. Но надо же выполнять закон «О государственной тайне» в смысле «прошло 30 лет – берите и изучайте».

Но фактически исполнение закона «О государственной тайне» и «Типового положения» от 12 марта 2010 г. идет так медленно, что можно говорить о неисполнении. Или саботаже.

По пункту 25 «Типового положения» предусмотрено рассекречивание «значительных по объему массивов архивных документов, содержащих многоаспектную информацию». Для этого образуется МЭГ – межведомственная экспертная группа. Понятно, что это позволяет продвинуть работу по рассекречиванию. Но то ли в Петербурге об этом не знают, то ли знать не хотят.